Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
29.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[30-06-01]
Факты и мненияВедущий Лев Ройтман"Заказуха"Лев Ройтман: Судить других легче, чем самого себя. Этой вполне банальной истиной и начнем сегодняшний разговор. Разговор о печатной заказухе. А теперь цитата, Алексей Симонов, президент российского Фонда “Защиты гласности”: “Ложь, развязность, слив компромата, черный пиар. Журналистика сама себя признает продажной и даже публикует расценки”. Еще одна цитата, Виталий Портников в газете “Ведомости”: “После стольких лет заказной работы не только олигархи относятся к журналистам как к быдлу, но и сами журналисты относятся друг к другу таким же образом”. В нашей передаче участвуют: Алексей Панкин, главный редактор журнала “Среда. Журналистское обозрение”; Виталий Челышев, заместитель главного редактора ежемесячника “Журналист”; и Алла Старцева, он опубликовала недавно в газете “Москоу таймс” статью “Маленькие грязные секреты российской журналистики”. Алексей Борисович Панкин сейчас в гостях у нас в Праге. Но прежде всего я хочу сказать, что заказуха это вовсе не сугубо российское явление. Передо мной ваша статья из пражского журнала, журнал “Транзишнс”, на английском языке, статья “Анатомия заказухи”. И это февраль 99-го года. Так вот рядом с вашей статьей в том же номере журнала статья о заказухе в Словении. Итак, чистоплюйство в сторону, и хочу вот что спросить у вас: заказуха не российское явление, но, очевидно, что при том, что все грешны, в России этот индивидуальный грех каким-то образом превратился в свальный. Как это произошло? Алексей Панкин: Я думаю, это оборотная сторона, что журналисты много о себе понимали. Им всегда казалось, что средства массовой информации, пресса созданы для того, чтобы каждый журналист имел возможность самовыразиться. Когда это было никому неинтересно, они начинали бежать и продавать, грубо говоря, себя тому, кому их мнение было интересно. Вот отсюда, мне кажется, и заказуха. То есть это функция того, что у нас средства массовой информации никогда не рассматривались как некий такой инструмент рынка, который должен удовлетворять потребности читателя в информации, в развлечениях и так далее. Лев Ройтман: Попутный вопрос: это все равно, что продавать Бруклинский мост, который не принадлежит продавцу. Ведь газета, газетная полоса, место в газете не принадлежит журналисту. Кто все-таки контролирует и продает сегодня? Алексей Панкин: Вы знаете, я уже много раз говорил, что у нас очень хитрые журналисты и очень глупые олигархи. Журналист всегда имеет возможность охмурить олигарха или какого-нибудь предпринимателя, сказав ему - ты только дай мне деньги, я тебя сделают так, что все только ахнут и будут в веках распевать твое имя. В общем продается журналист, и никто человека продаваться, на мой взгляд, заставить не может, если он сам не хочет продаться. Лев Ройтман: Но когда вы говорите “журналист” - это собирательное понятие? Потому что в данном случае речь идет скорее всего о редакторе. Алексей Панкин: Это сложное понятие. Потому что торгуют, что называется, и оптом и в розницу. Вот недавно на заседании “Медиа-Союза” в Петербурге были обнародованы данные, что где-то две третьи журналистов признались, что они хоть раз, но брали деньги за заказные материалы. То есть журналисты торгуют одним образом, редакторы торгуют другим образом. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Борисович. И теперь в Москву. Алла Старцева, ваша статья о заказухе в газете “Москоу таймс”, там, где вы работаете, она была и замечена, и отмечена на Западе. Вот когда вы проводили ваши исследования, наверняка вы искали объяснение, каким образом редакторы, журналисты, сотрудники крупнейших российских газет, журналов, печатных изданий собственными руками уничтожают собственную репутацию. Алла Старцева: Так как я в журналистике не так давно, скажем, где-то около года, меня это заинтересовало лично. Потому что я не знаю, я не произошла из этого журналистского сообщества, я не училась на журфаке, то есть я в принципе этих всех мелочей не знала. И начав писать, я встречалась то тут, то там, с этим просто сталкивалась по жизни, когда коллеги начинали об этом говорить. Причем, мне было стыдно за них и было странно, что так это открыто в общем-то говорится. И когда работала над статьей, я пыталась связаться как можно с более широким количеством самых разных людей. И самое страшное, что меня на самом деле очень сильно поразило, я думала, что обсуждать это со мной, я буду задавать вопросы, людям будет, может быть, стыдно, может быть, как-то неудобно, но не было никакого смущения. Это обсуждалось так открыто, как будто это действительно рыночная экономика и продается все. И все это оправдывалось исключительной необходимостью денежных средств для издания. Лев Ройтман: Спасибо, Алла Старцева, Москва. Виталий Челышев, Алла в своей статье ссылается на генерального секретаря Союза журналистов России Игоря Яковенко, который говорит, что коррупция это самая большая проблема российской печати. Но он, кроме того, добавляет - более 90% российского информационного пространства принадлежит правительству или правительством контролируется. Вот и вопрос к вам: видите ли вы какую-то увязку между это формой собственности, кому что принадлежит, и качеством этики? Виталий Челышев: Я полагаю, что я должен доверять цифрам, которые привел Игорь Яковенко, и на фестивале СМИ в Петербурге он об этом говорил, и говорил в этом интервью. Но, я думаю, что речь идет об опрошенных журналистах, а не о журналистах вообще. Я знаю честных людей, которые не брали деньги никогда. Я знаю честные СМИ, правда, некоторых уже нет из этих СМИ, поскольку они не выжили в этом рынке. Я полагаю, что то, что государство владеет очень большим количеством средств массовой информации, как эфирных, так и бумажных, государство, региональные структуры это не все объяснение. Нищета, в которой оказалось огромное количество газет, может быть избыточное для России количество газет, и развращенность во время предвыборных кампаний, когда появляются люди из партий, маленьких, больших, разных, но обладающих кошельком с зелеными деньгами, иногда черным налом, когда они платят, скажем, пятьсот долларов в районную газету, а там пятьдесят долларов зарабатывает в месяц человек, и это хорошо, если он столько зарабатывает, вот эта развращенность постоянными кампаниями, не реклама в чистом виде, а политика создала такую ситуацию, при которой пресса, я полагаю, случайными деньгами, развращена. Некоторые научились зарабатывать деньги, есть издания, которые выживают самостоятельно, они более независимы, естественно. Но во многом, пусть я не соглашусь, может быть, в точности с цифрой, которую назвал Игорь Яковенко, но во многом здесь есть правда. И все забыли о том, что мы принимали еще в 94-м году этический кодекс, в котором есть седьмой пункт, категорически запрещающий любую заказуху. Я бы мог это сформулировать, но коротко это именно так и звучит. Лев Ройтман: Спасибо, Виталий Алексеевич. Ну что ж, попутное замечание: в России есть закон о рекламе, в Российской Федерации, в котором это тоже прямо запрещено. То есть запрещено под видом редакционного материала давать рекламу, ибо реклама должна быть немедленно опознаваема. Но я хочу вот что в связи с тем, что вы сказали, Виталий Алексеевич, заметить. Вы говорите о районной газете. Да, в случае вот такого примера - сулят пятьсот долларов, а зарплата пятьдесят, все понятно. Но дело в том, что это не районные газеты, которые на самом деле попадают во главу этого коррупционного списка, это такие издания, как “Российская газета”, например, которая стоит на самом первом месте, я имею в виду по суммам, которые она берет за заказуху. “Российская газета” - это орган российского правительства. Кроме того, в эту десятку попадает и “Парламентская газета”. Ну, казалось бы, ищи себе другое занятие, все-таки Москва, где выходят эти газеты, это не маленький районный центр. Алексей Панкин: Я что хочу сказать, что все-таки нельзя заставить человека воровать. Как бы ни было ему плохо, человека нельзя заставить воровать. Точно так же я вообще на все эти объективные обстоятельства - бедность, нищета, то, се, я не верю. Я, например, органически не способен брать деньги за какие-то левые услуги. Я их не буду брать, я лучше скорей свой журнал закрою и люди, которые у меня работают, они все взрослые люди, они все устроятся, чем я сделаю что-то недостойное. Поэтому, мне кажется, что во всем все-таки виноваты, в-первую очередь, журналисты. Развратить человека, который не хочет быть развращенным, невозможно. А вместо всех этих кодексов, о которых мы говорим, о которых говорил Виталий Челышев, вот я у себя в журнале пригласил “омбудсмана”, это человек, который как бы следит за моей нравственностью, за моим профессиональным поведением. Каждый человек может пожаловаться на меня этому “омбудсману”. Что бы она ни написала, будет опубликовано на страницах моего журнала. Это мое добровольное решение. Этот “омбудсман” - Инна Павловна Руденко, журналиста, на работах которой воспитывалось не одно поколение советских, теперь уже российских людей. Один из самых рейтинговых журналистов, кстати говоря, даже современной желтой “Комсомольской правды”. Вот мне перед ней стыдно. Только потому, что мне перед ней стыдно, я никогда не сделаю ничего такого, за что она меня может осудить. Вот я решил эту проблему сам для себя. В условиях огромного количества соблазнов я их отсек путем Инны Павловны Руденко. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Панкин. Вы, кстати, пишете об этом в той же газете “Москоу таймс” 26-го июня, статья там ваша. Но вы там также упоминаете выражение “вторая древнейшая профессия”, имея в виду, что “первая древнейшая профессия” - это проституция, очевидно. Но здесь я как раз-то хочу подкрепить исследовательскими данными, конечно, все это предположительные исследования. Но психологи как-то пришли к выводу в результате соответствующих опросов и исследований, что склонность к “первой древнейшей профессии” имеют в конечном счете не так уж много женщин, и в что самых тяжелых, в самых критических, в самых пороговых условиях не более 7% готовы заняться древнейшей, так называемой, профессией. Но каким-то образом в журналистике, когда все-таки никто с голоду не умирает, когда все-таки никого не пытают и не бьют, я уже говорил, что это превратилось из греха индивидуального в свальный. И, может быть, все же, Алла Старцева, Москва, вы попытаетесь на основании вашей работы над этим материалом, который послужил, в сущности, поводом для нашего разговора, объяснить вот эту вот склонность - все схватились и побежали, когда деньги посулили. Алла Старцева: Я хотела бы немножко добавить к тому, что уже было сказано. Я немножко не согласна по поводу того, что журналисты у нас такие продажные. Это прошло уже года три, когда продажность была именно индивидуально присуща журналистам. Сейчас это присуще самим редакторам. Порой бывает, что редакторы сами это делают, сами назначают. И в общем, когда разговаривала с теми самыми пиар-агентствами, которые занимаются размещениями таких информационных платных сообщений, они общались напрямую именно с редакторами, а не журналистами. И договор шел просто напрямую, договаривались о цене и обо всем прямо с редактором, больше ни с кем. То есть журналисты порой, возможно, я бы не сказала, что не знают, но они сейчас уже не так сильно участвуют во всем этом. Лев Ройтман: Ну что ж, можно надеется, что движение снизу исправит и редакторов. Алексей Панкин: У меня очень крохотный комментарий. Дорогая Алла, у меня здесь за стенкой в Праге сидит моя жена, очень хорошая журналистка Елена Рыковцева, которая работала и в провинциальной прессе, она работала и в “Московских новостях”, и в “Общей газете”, и так далее. Ни одному редактору не могло прийти в голову, что именно к ней надо прийти и попросить ее писать заказную статью. Потому что он встречал такой взгляд, что ему становилось стыдно, он отворачивался и уходил. Лев Ройтман: Ну что ж, жена ваша была “амбуцманом” в своей редакции. Виталий Челышев: Я бы хотел прокомментировать предыдущую реплику Алексея Панкина. Дело в том, что если говорить персонально, то да, конечно, Панкин свой журнал держит и, может быть, он не столь зависит от средств, хотя, безусловно, зависит. Радио Свободы, допустим, которая сейчас обеспечивает эфир, она тоже свой эфир держит, но она не нуждается в заказных статьях. У меня была когда-то редакция экологического еженедельника “Спасение”, мы тоже не брали никаких грязных денег, но газета вынуждена была закрыться в 95-м году. То есть, я хочу сказать, каждый делает, безусловно, свой выбор. Но когда год назад мы сравнивали в журнале “Журналист” два кодекса, все-таки кодекса этических. Один из них как бы локальный, которым пользуется “Би-Би-Си”, и второй глобальный в масштабах России, которым должны пользоваться мы. Так вот этот локальный кодекс безусловно соблюдается в корпорации “Би-Би-Си”, а наш глобальный мы по пунктам посмотрели, включая заказуху, и не только это, он не соблюдается по большинству пунктов. И я полагаю, что журналистское сообщество должно выработать метод, при котором, грубо говоря, выдается верная метка изданию или журналисту, который пользуется такими методами. Другого способа извне, с помощью уголовного кодекса или еще чего-то, кроме включения каких-то корпоративных отношений, другого способа я не вижу. Лев Ройтман: Спасибо, Виталий Алексеевич. Алла Старцева, Москва, вы сказали в начале передачи, что вы недавно в журналистике. Я понимаю - вы молодая женщина. И вот после этой статьи, когда вы фактически обрушились на журналистский корпус, на коллег, с которыми вы теперь работаете на равных, вам не встречались какие-то упреки со стороны ваших коллег, которых вы в чем-то коллективно пристыдили, я бы сказал? Алла Старцева: Со стороны коллег у меня ничего, конечно, не было. Потому что, по крайней мере, с кем я работаю, они не были замечены. На самом деле не было. Было несколько звонков от редакций тех газет, которые я упоминала в своей статье. Но что на самом деле плакать по утерянной невинности, которая давным-давно утеряна? Поэтому я к этому так отношусь. А проблема сама он должна решаться экономическими методами и больше никакими. Нужно создавать какую-то ассоциацию, должен быть контролирующий орган, контролирующий в смысле, чтобы репутация что-то значила. Либо повышать цену на рекламу всем вместе, чтобы не нужно было брать денег за публикацию платных разных статьей, чтобы реклама позволяла существовать изданию. Лев Ройтман: Спасибо, Алла Старцева. Кстати, я незадолго до этой передачи зашел по рекомендации Алексея Панкина на электронный сайт Бориса Федорова, и там он дает, естественно, свой субъективный перечень российских печатных изданий, которые публикуют заказуху. Так вот там “Москоу тайм” тоже оказалась. Но, я же говорил - это субъективно. У него достаточно пространный перечень, и должен заметить, что там же оказалась, Алексей, и газета в которой работает ваша жена, а вот вашего журнала там нет. Алексей Панкин: Наш журнал как бы маленький и по большому счету никому за пределами здоровой части медиа-сообщества не нужен. Что я хочу сказать, что никто, никакая ассоциация, никакой кодекс чести журналистский за вас никаких проблем не решит. Вот надо быть готовым к двум вещам. Первое - вы не публикуете заказуху, вы лично. И второе - вы готовы закрыть свой журнал, издание. Если вы не можете его сделать рыночным таким, чтобы за него платили бы честно, открыто и так, чтобы об этом знала ваша аудитория, закройте его - это снимает всю проблему. Приносим свои извинения за возможные неточности Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
